Японский городовой — воклицание, выражающее крайнюю степень удивления.
"Я-апонский городовой!.." — восклицает человек, когда он настолько удивлён, что у него даже слов нет, чтобы выразить своё изумление.
Это восклицание родилось в конце ХIХ века, а именно в апреле 1891 года, когда цесаревич Николай, будущий царь Николай Второй, совершал путешествие по странам Востока. Путешествие носило развлекательный характер, цесаревич и его приятели веселились, как только могли. Их буйное веселье, нарушавшее восточные традиции, не слишком нравилось местным жителям, и, наконец, в японском городке Оцу местный полицейский, возмущённый бестактностью европейцев, бросился на цесаревича и ударил его саблей по голове. Сабля была в ножнах, так что Николай отделался лёгким испугом. Событие это имело значительный резонанс в России. Японский городовой, вместо того, чтобы обеспечивать безопасность людей, бросается на человека с саблей только за то, что тот слишком громко смеётся! Удивительные городовые в Японии! Конечно, этот незначительный казус давно забылся бы, если бы выражение "японский городовой" не оказалось также удачным эвфемизмом. Когда человек протяжно произносит первый звук, кажется, что он сейчас матерно выругается. Однако говорящий всего лишь поминает старый политический скандальчик, о котором, скорей всего, и слыхом не слыхал (Фразеологический словарь русского языка. Сост. А.А. Легостаев, С.В. Логинов. — Ростов н/Д, 2003.
Однако выражение "японский городовой" широко применялось в России начала XX в. и в другом значении.
В рассказе Николая Лейкина (1841—1906) «Случай в Киото», опубликованном в журнале «Осколки» в 1905 году, герой рассказа, японский полицейский, ждёт распоряжения начальства, в то время как в реке тонет маленький ребёнок. По некоторым чертам в японском полицейском угадывается черты русского городового (сабля, которую японские полицейские никогда не носили; свисток; усы, которые почти не растут у японцев и т. п.).
Поначалу рассказ был воспринят цензурой как сатира на японские порядки, которой были полны российские издания того периода (1904-1905 — русско-японская война), уже использовавшие историческую фигуру «японского городового» Цуда Сандзо, совершившего покушение на жизнь будущего императора Николая в Японии.
Но после огромного успеха рассказа у публики, которой эзопов язык не помешал понять, против кого направлена сатира, рассказ был запрещён. Цензор Святковский докладывал: «Статья эта принадлежит к числу тех, в которых описываются уродливые общественные формы, являющиеся вследствие усиленного наблюдения полиции. По резкости преувеличения вреда от такого наблюдения статья не может быть дозволена». Комитет определил «Статью к напечатанию не дозволять».
В результате словосочетание «японский городовой» стало очень употребительным в названии проявления солдафонства, чиновничего произвола в России в начале ХХ века. Например, Леонид Андреев в 1916 году в письме Антоновой так характеризует одного из цензоров: «Что за пародия на человека, этот N! Это унтер Пришибеев наших дней, этот японский городовой».
Источники:
Дополнительно на Genon.ru:
Дополнительно на Genon.ru о фразеологизмах: