Притча (литер.) — небольшой рассказ аллегорический по форме и нравственно-дидактический по цели. К сходной с ней поэтической форме — басне, притча относится так, как аллегория к поэтическому образу: в то время, как применения образа бесконечно разнообразны, аллегория и притча символизируют по замыслу автора лишь одну вполне определенную идею.
Процесс творчества в создании притч противоположен поэтическому. Поэт мыслит образами, которые можно потом перевести в отвлеченные формулы на язык прозаический. Сочинитель притч имеет готовое прозаическое обобщение и лишь надевает на эту абстракцию художественную оболочку индивидуального случая.
В создании притч движение мысли вперед отсутствует: идея делается в новой образной форме наглядной, общедоступной, но не создается вновь, не становится сложной, развитой. Но это касается только момента индивидуального создания притч. В дальнейшем своем существовании она может применяться к другим случаям, стать иносказательной в более широкой форме, поэтизироваться: это условие ее жизни, ибо притча, пригодная только для одного исключительного случая, исчезает из памяти.
Одним из любимых, пользовавшихся большим сочувствием в народе и уважением русских грамотников, религиозно-назидательных чтений в древнерусской письменности была притча. Своей искусственностью, более или менее удачным сближением двух разнородных по содержанию понятий и предметов, она удовлетворяла незатейливому вкусу древнерусского грамотника, а своим назиданием, извлекаемым посредством аллегорического объяснения — его религиозным требованиям. Простой народ притча увлекала картинностью изложения и занимательными подробностями в развитии ее содержания. Книжники усердно списывали восточные апологи, переделывали их, усложняли прибавками и решались даже на собственные опыты в этом роде.
Притча в древней Руси понималась различно. Под притчей разумелась и пословица, и всякое меткое изречение; под притчей разумеется и ныне какое-либо несчастье или неожиданный случай. Название притчи носило всякое аллегорическое объяснение, какого бы то ни было предмета. Наконец, под притчей в собственном смысле разумеется такой род литературы, в котором под внешними образами предлагается какая-либо мысль, или ряд мыслей догматических или нравственных, с целью нагляднее объяснить или живее запечатлеть в сердцах читателей умозаключение.
Образцами притч в литературе византийской послужили притчи Святого Писания. С именем притчи из Святого Писания древнерусский грамотник не соединял определенного взгляда: всякое непонятное для него изречение он называл притчей. С другой стороны, любя аллегорическую форму, грамотник находил притчу в Святом Писании там, где по смыслу самого Писания ее не было. Что касается действительных притч, сказанных Иисусом Христом, то вообще они излагаются не вполне, как в Евангелии, а отрывочно, только первые слова притч, например, «человеку некоему богату угобзися нива». Затем следует своеобразное толкование не такое, какое в некоторых притчах предложено самим Иисусом Христом.
Древнерусский книжник не любил вдаваться в толкованиях притч в отвлеченности, а сосредоточивал смысл изречения на лицах и событиях действительных из священной истории Ветхого и Нового Завета. Древнерусский книжник не заботился о выдержанности соответствия между целой притчей и толкованием, а основывал последнее на случайном сближении отдельных слов с той или другой личностью или обстоятельством.
Как переводные, так и оригинальные умозаключения в древнерусской письменности носят на себе характер нравственно-религиозный, и притом более или менее аскетический. Это объясняется тем, что проводниками притч были исключительно иноки, мрачно смотревшие на мир полный суеты, и видевшие в нем только обман и ложь. В «книгах благодатного закона» они искали подтверждения своего воззрения, и это воззрение переносили через литературу в массы народа. Трудно найти в древнерусской письменности притчу, которая была бы свободна от аскетического взгляда на жизнь и мир. После Святого Писания первым и главным источником, из которого заимствовал древнерусский грамотник притчи, были прологи и сочинения святых отцов.
Древнерусские грамотники по чужому примеру и образцу пытались составлять свои собственные притчи. Об изречениях русского изделия надо заметить, что чем отдаленнее от нашего времени составитель, тем свежее и естественнее образы, чем ближе — тем бледнее и искусственнее. Русские притчи отличаются особой формой: они имеют по большей части вид диалогов. В этих сказаниях древнерусский грамотник воплощал свои заветные мысли и идеи в образы, чтобы понятнее и резче запечатлевать их в умах и сердцах читателей.
Любовь к притчам аллегорического объяснения так завлекла древнерусского человека-грамотника, что под пером его она потеряла свое первоначальное назначение — исключительно религиозно-назидательное чтение. Под видом притчи он начал изображать различные обыкновенные предметы, не имеющие никакого отношения к нравоучению. В притче его начала занимать только одна внешняя сторона — форма изложения. Так, в виде притчи под образом царя, а иногда женщины, он начал изображать времена года и т.п. В виде притчи излагалось содержание риторики, где под образом царя изображалась сама риторика, под видом подданных — роды и виды ее, под видом занятий, как царя, так и подданных — определение предмета каждого рода и вида.
Источники:
Дополнительно на Genon.ru: